«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг. - Сергей Алексеевич Сафронов

с тех пор как голос его раздался в стенах Государственной думы, и не мог равнодушно вспомнить о графе Коковцове, который всюду чинил ему препятствия, стараясь доказать, что его стремление к насаждению трезвости – пустые бредни, неосуществимые у нас на Руси, и смотрел на него, как на маниака… Не попав в Четвертую думу, Челышев очень опасался, что начатая им пропаганда не найдет должных последователей, что враги трезвенного движения возьмут верх и вопрос пьянства нельзя будет сринуть с мертвой точки»[119].

Однако ситуация коренным образом изменилась: «Рескрипт государя 30 января 1914 г. воскресил все его надежды; он внимательно следил за деятельностью Министерства финансов, которое еще до начала войны успело уменьшить потребление водки, теперь же, когда кабаки закрыты и, ввиду ясно выраженной царской воли и решимости правительства, останутся, по-видимому, навсегда закрытыми, он может с облегченной душой сказать себе: „Ныне отпущаеши раба твоего, владыко“. Я возразил Челышеву, что практическая борьба с пьянством теперь только начинается; до настоящего времени существовала проповедь, зачастую горячая, но все же это были только слова, ныне слова претворяются в дело, в этот момент главные поборники трезвости не только не могут считать свою задачу оконченной, а должны удвоить свою энергию, чтобы идеи свои провести в жизнь. Я добавил, что общая наша цель будет достигнута только в том случае, если правительство сможет опереться на местах на таких апостолов трезвости, как он, и я не сомневаюсь, что нам еще часто придется встречаться за дружной совместной работой в области трезвенности. К сожалению, моему пожеланию не суждено было сбыться, так как в следующем году преждевременная смерть унесла в могилу Челышева – этого искреннего, убежденного проводника трезвости… Через несколько дней после посещения Челышева министр земледелия А.В. Кривошеин, здороваясь со мною в Мариинском дворце перед заседанием Совета министров, обратился ко мне со словами: „Правда ли, что у вас был Челышев и встав на колени, сделал вам земной поклон за вашу решимость покончить с „пьяным бюджетом”?“. Я был очень озадачен этим вопросом, так как даже никому из близких не рассказал о том, как меня поразил Челышев, когда вошел в кабинет, и прежде чем поздороваться, опустился передо мной на колени и сделал земной поклон. Я взял его за обе руки, помог ему подняться, обнял его и сразу не мог сказать ни слова, настолько велико было мое смущение. Только когда Челышев первый заговорил, я овладел собой и мог ответить на его приветствие. На выраженное мною удивление, откуда Кривошеину стало известно о посещении меня Челышевым, Александр Васильевич Кривошеин ответил мне, что во многих газетах, со слов самого Челышева, напечатана беседа его со мной, причем особо отмечено, как этот поборник трезвости меня приветствовал»[120].

Так, журнал «Ресторанное дело» писал о том, что М.Д. Челышева, прежде всего, волновал вопрос о том, на какой срок будет введен «сухой закон»: «Известный по Государственной думе М.Д. Челышев приехал в Петербург хлопотать перед высшими властями о продолжении воспрещения торговли крепкими напитками, если не навсегда, то хотя бы на все время войны. На днях он был принят по этому поводу министром финансов П.Л. Барком, с которым имел весьма продолжительную беседу. „Биржевые ведомости“, со слов Челышева, передают следующее о свидании Челышева с руководителем наших финансов. Гигантскаго роста, чисто русский человек, в высоких сапогах и своей обычной русской поддевке, М.Д. Челышев чисто по-русски поблагодарил министра финансов за закрытие винных лавок; войдя в кабинет министра, М.Д. Челышев в буквальном смысле этого слова поклонился П.Л. Барку в ноги. „Что вы, что вы, Михаил Дмитриевич,“ – смутился министр. „Не за себя благодарю, – ответил М.Д. Челышев, – а за всех тех измученных, исстрадавшихся и несчастных, кто воскреснет теперь к новой жизни. От имени всех земств Самарской губернии, целого ряда городских дум и биржевых комитетов, общественных учреждений и организаций“. М.Д. Челышев обратился к министру финансов с просьбой распорядиться о дальнейшем запрещении всех спиртных напитков на все время войны, а затем и навсегда. Министр финансов поспешил успокоить М.Д. Челышева. „В обычное время, – ответил П.Л. Барк, – я, быть может, и не решился бы применить эту меру. Ведь, мой предшественник всякий раз, как заходила речь о запрещении продажи спиртных напитков, неизменно говорил о том, что благодаря этому разовьются тайное винокурение и шинкарство. Прошло около месяца с тех пор, как запрещена продажа спиртных напитков, и мы видим, что ни того, ни другого, слава богу, нет. И я заявляю вам, что до конца войны продажа крепких спиртных напитков не будет разрешена нигде, а там, где этого потребует население, и вообще спиртных напитков. Путем составления сельских приговоров и постановлений городских дум, население должно заявить, что оно не желает продажи спиртных напитков в такой-то местности. Дайте мне эти приговоры, чтобы я мог на них опереться, и я заявляю вам, что воля государя императора об укреплении трезвости в народе будет осуществлена. Непродолжительный результат этой новой меры уже сказался во всех проявлениях народной жизни»[121].

Также бывший депутат Государственной думы выразил опасения насчет разрешения продажи вина и работы ресторанов: «М.Д. Челышев обратил внимание министра финансов на то, что уже сейчас делается некоторое послабление в смысле разрешения с 16-го августа продажи виноградного вина. „Между тем, – заявил М.Д. Челышев, – под видом виноградного вина может продаваться бог знает что, вплоть до подкрашенного спирта. Статистика, например, показывает, что в Москву ввозится одно количество виноградного вина, а вывозится чуть ли не вдвое больше“. Министр финансов, по словам М.Д. Челышева, заявил, что, если население потребует прекращения продажи спиртных напитков в определенной местности, то запрещение это будет касаться не только крепких напитков, но и виноградного вина, причем продажа всех без исключения спиртных напитков не будет допущена даже в ресторанах»[122].

В связи с вопросом о возмещении убытков казны от закрытия казенных винных лавок министр финансов П.Л. Барк отметил: «В обычное время недобор 70 млн в месяц, быть может, явился бы и ощутительным, но сейчас, когда война все равно потребует от нас высшего напряжения духовных и материальных сил, когда мы вынуждены будем затратить 1–3 млрд руб., то, конечно, недобор в 70 млн руб. не может явиться значительным».

Конечно же, возник вопрос и о том, чем же заменить доходы от продажи спиртного: «М.Д. Челышев обратил внимание министра финансов на незначительность исчисленных по смете текущего года налогов: государственного, поземельного, с недвижимых имуществ, промыслового и сборов с доходов с капиталов. Министр финансов согласился, что эти налоги